Неточные совпадения
— XIX век — век пессимизма, никогда еще в литературе и философии не было столько пессимистов, как в этом веке. Никто не пробовал поставить
вопрос: в чем коренится причина этого явления? А она — совершенно очевидна: материализм! Да, именно — он! Материальная культура не
создает счастья, не
создает. Дух не удовлетворяется количеством вещей, хотя бы они были прекрасные. И вот здесь — пред учением Маркса встает неодолимая преграда.
— Но нигде в мире
вопрос этот не ставится с такою остротой, как у нас, в России, потому что у нас есть категория людей, которых не мог
создать даже высококультурный Запад, — я говорю именно о русской интеллигенции, о людях, чья участь — тюрьма, ссылка, каторга, пытки, виселица, — не спеша говорил этот человек, и в тоне его речи Клим всегда чувствовал нечто странное, как будто оратор не пытался убедить, а безнадежно уговаривал.
Она мешала Самгину обдумывать будущее, видеть себя в нем значительным человеком, который живет устойчиво, пользуется известностью, уважением; обладает хорошо вышколенной женою, умелой хозяйкой и скромной женщиной, которая однако способна говорить обо всем более или менее грамотно. Она обязана неплохо играть роль хозяйки маленького салона, где собирался бы кружок людей, серьезно занятых
вопросами культуры, и где Клим Самгин дирижирует настроением,
создает каноны, законодательствует.
Посторонний человек редко проникает глубоко, еще реже задается
вопросом, каким образом из ничего полагается основание миллиона и на что может быть способен человек, который
создал себе как бы ремесло из выжимания пятаков и гривенников.
Верно он говорит: чужда мне была книга в то время. Привыкший к церковному писанию, светскую мысль понимал я с великим трудом, — живое слово давало мне больше, чем печатное. Те же мысли, которые я понимал из книг, — ложились поверх души и быстро исчезали, таяли в огне её. Не отвечали они на главный мой
вопрос: каким законам подчиняется бог, чего ради,
создав по образу и подобию своему, унижает меня вопреки воле моей, коя есть его же воля?
Правда, что никаких споров по праву владения не было, но все это не имело законной силы, а держалось на том, что если Протасов говорит, что его отец купил домишко от покойного деда Тарасовых, то Тарасовы не оспаривали владенных прав Протасовых; но как теперь требовались права, то прав нет, и совестному судье воочию предлежало решать
вопрос: преступление ли вызвало закон или закон
создал преступление?
Вообще Иуда возбуждал в нем сильное любопытство, и это
создало между ними что-то вроде дружбы, полной крика, смеха и ругательств — с одной стороны, и спокойных, настойчивых
вопросов — с другой.
Столь же в бемовском духе развито и следующее объяснение мирового зла и несовершенства из божественной полноты: «На
вопрос, почему Бог не
создал всех людей таким образом, чтобы они руководствовались одним только разумом, у меня нет другого ответа, кроме следующего: конечно, потому что у него было достаточно материала для сотворения всего, от самой высшей степени совершенства до самой низшей; или, прямее говоря, потому, что законы природы его настолько обширны, что их было достаточно для произведения всего, что только может представить себе бесконечный ум» (ib., 62)134.].
Абсолютное выше бытия, оно
создает бытие, и это создание есть творение из ничего, положение бытия в небытии [
Вопрос этот составлял предмет спора между итальянскими мыслителями Розмини и Джоберти, причем первый определяет Бога именно как абсолютное бытие, второй же различает сущее и существующее, причем, по формуле Джоберти, сущее творит существующее (ср. В. Эрн.
Решение социального
вопроса политикой, принявшей абсолютный характер, авторитетом власти, есть в значительной степени фиктивное решение, оно не
создает новой ткани общества.
Этот сложный диалектический
вопрос создает моральный конфликт.
Но перед первыми русскими марксистами стоял
вопрос моральный и
вопрос познавательный и
создавал конфликт моральный и логический.